Булат Окуджава о Шамиле Басаеве

[nastalgia]

«Патриотизм – чувство несложное, он есть и у кошки...»
Б.Окуджава


В августе 1995 года Окуджава был гостем программы «Поверх барьеров», выходящей на радио «Свобода», где сказал открытым текстом: «Если я находил сочувствие — это большое счастье. Если нет — я продолжал думать так, как думал».

Расспрашивали его Марк Дейч, Марина Тимашева и автор этих строк. Разговор зашел о Шамиле Басаеве, который в мае 1995 года захватил больницу в Буденновске и держал в заложниках беременных женщин и медперсонал, пока не получил гарантий прекращения войны в Чечне.

— На ваш взгляд, кто такой Шамиль Басаев: новый Робин Гуд или террорист-убийца?— спрашивает Дейч.

— То, что он совершил, конечно, печально и трагично. Но я думаю, что когда-нибудь ему поставят большой памятник. Потому что он единственный, кто смог остановить бойню.

— Но погибли в больнице мирные люди.

— Но перед этим погибли пятьдесят тысяч мирных людей.

— Но ведь всем известно, что Шамиль Басаев стоял за многими террористическими акциями.

— Вы судите Шамиля Басаева или говорите об этом конкретном поступке? Если говорить о Шамиле Басаеве вообще, я не юрист, я недостаточно информирован. Если говорить о том, что случилось в Буденновске,— это печально и трагично, но война трагичнее, чем этот поступок. И поэтому я думаю, что когда-нибудь ему памятник поставят.

— Не кажется ли вам, что более чем решительные действия Ельцина в Чечне — всего год спустя, после кровавых событий в октябре 1993 года,— результат тех ваших призывов? (Тогда эта мысль высказывалась многими — в том числе Синявским и Максимовым, которые по такому случаю даже забыли о многолетней вражде.— Д.Б.)

— Нет, это глубокое заблуждение, потому что я призывал к силе, а не к насилию. Сила — это значит сильная власть, власть, ответственная за себя и за свои поступки, власть, которая обязательно добивается исполнения своих постановлений. А насилие — это кровь, я всегда был противником насилия. Я за силу. Не за безалаберность, которая существует сегодня, а за силу. За жесткую власть — не жестокую, а жесткую. Но разницы не понимают. Потому что продолжается советская власть, а она всегда была насильственной. Сила — это средство защиты, насилие — это средство подавления.

— Но нельзя ли в таком случае рассматривать наши действия в Чечне как защиту?

— Нет, это разбой. Самый явный и наглый разбой. Три года назад нужно было по-человечески обсуждать этот вопрос. Они сами назначили Дудаева, которого сейчас осуждают. Чем-то он им не потрафил, и они, обидевшись, оскорбившись, стали его бить по зубам, потому что советская власть ничего, кроме насилия, не знает.

Впрочем, еще за четыре года до этого диалога, в начале девяносто первого, Мотыль был в гостях у Окуджавы, они долго говорили о перспективах, и Окуджава сказал:

— Боюсь, ничего у нас не получится.

— С чем?

— С демократией. Да и вообще.

Д.Быков - Окуджава